[Агентство] [Журнал] [Дизайн-студия]
[Сотрудничество] [Сплетни] [Обратная связь]

Не далее как пару недель назад довелось мне быть свидетелем презабавнейшей картины: отмечали двухсотлетие со дня моего рождения. К тому времени приобрел я уже широкую известность стихотворца, судии, наблюдателя, пророка веков и народов и был возведен чиновниками в ранг глубоко почитаемого российского достояния. Долг требовал, чтобы я явился туда, где некогда был полезен Отечеству: смотрел и записывал. Невозможно рассказать, какое действие произвело на меня все происходящее на улицах некогда любимой Москвы. Необыкновенная картина мне представилась: по улицам развешены мои портреты гигантских размеров, всюду только и слышно «Пушкин! Пушкин!», градоначальник носится с моим именем как с писаной торбой.
Признаться, я смутился, хотя и предвидел скорую и несомненную перемену в обстоятельствах после моего ухода. Там раздавались крики, хохот и песни... Там проносились, гремя, ослепляя и безобразя улицы, извозчики. Я послал узнать, где банкеты, и, встревоженный виденным, прилег отдохнуть. Короткая летняя ночь прошла незаметно, а утром, все еще обеспокоенный, но бодрый, я отправился в город, где тысячи обывателей готовились к гуляниям в мою честь.

- Как! Жив еще Курилка журналист?
- Живехонек! все так же сух и скучен,
И груб, и глуп, и завистью размучен,
Все тискает в свой непотребный лист
И старый вздор и вздорную новинку.
- Фу! надоел Курилка журналист!
Как загасить вонючую лучинку?
Как уморить Курилку моего?
Дай мне совет. - Да... плюнуть на него.
Жив, жив Курилка! 1825 год.

Пушкин в «Fashion House»

Любимец моды легкокрылой,
Хоть не британец, не француз,
Ты вновь создал, волшебник милый,
Меня, питомца чистых муз, -
И я смеюся над могилой,
Ушед навек от смертных уз.
Кипренскому, 1827 год.

Ночью 4 июня довелось мне пройти через сильные испытания. Но обо всем по порядку.
Луна сияла. Город спал. Я долго плутал, прежде чем добрался, наконец, до «Fashion House», где, как мне говорили, должны были праздновать мой день рождения. На входе встретил меня швейцар, одетый по последней моде нашего времени, чопорный и высокий старик с седой шевелюрой. Не думал я еще встретить так нелюбимую нами когда-то одежду!
Я скоро прошел внутрь: господа выпивали, дамы разговаривали. Публики было немного и ничто не предвещало веселой вечеринки. Когда терпение мое стало истекать, явился вдруг поручик Ржевский, немедленно вызвавший у меня раздражение своим нарядом и миной, с которой он обратился у публике. Я почувствовал, как багровый румянец заступил место обыкновенной моей бледности, как глаза мои засверкали и заметали молнии.
Как скоро выяснилось, это было только начало представления. Через несколько минут появился действительно имевший внешнее сходство со мной Пушкин и, развеселенный пуншем - иначе я никак не могу объяснить его поведение - очень довольный собой, начал кривляться, пытаясь тем самым развлечь зрителей. Я покраснел до ушей, когда увидел, как одна за другой к нему стали выходить девицы легкого поведения, пародийно напоминавшие тех, которых я любил некогда. Я имел достаточную причину, чтобы встать и попросить у Пушкина объяснений, но не сделал этого. Девицы раздевались, покачивая налитыми грудями, и топтались вокруг моего двойника, а я продолжал наблюдать всю эту картину, раздираемый противоречиями.
Наконец, я не выдержал и взбесился. Картина кривляющегося двойника ожесточила меня, кровь взволновалась, голова закипела, и я стал искать способ отправиться восвояси, пока не сделал неподобающего моему положению здесь поступка. Оказия не преминула представиться. Я ей немедленно воспользовался, унося в сердце горечь и разочарование.

Пушкин в «Golden Palace»

«Больны вы, дядюшка? Нет мочи.
Как беспокоюсь я! три ночи,
Поверьте, глаз я не смыкал».
«Да, слышал, слышал: в банк играл».
«Больны вы, дядюшка? Нет мочи...» 1813-1817 год.

Днем позже, вечером в субботу, 5 июня, посетил я казино «Golden Palace». Легко можно себе вообразить, каково было мое удивление, когда на входе в это почтенное заведение увидел я группу молодых ребят, в одном из которых усмотрел потрясающее внешнее с собою сходство.
Двойник мой, Пушкин, был, судя по всему, недурной малый, очень интеллигентный и жизнерадостный, и в тот самый момент с грустью ожидал, пока отыщут его фамилию в списке приглашенных, обыщут и пропустят в казино. Гордо глядя на охранников, он выговаривал: «Посмотрите, пожалуйста, в списке внимательнее». Мнения всех охранников оказались противными ему: они полагали, что благоразумнее дождаться решения руководства.
У входа в казино стоял кот и зазывал подъезжающих, радостно при этом посмеиваясь. Я хотел было пройти мимо и утолить, наконец, голод, как вдруг почувствовал непреодолимое к коту отвращение: мне пришло в голову, что кот этот есть не кто иной, как персонаж моей ранней поэмы «Руслан и Людмила», а роль дуба выполняет здесь охранник.
Не будучи уверенным, что не встречу еще какой-нибудь подвох, я прошел внутрь. Моя любовь к картам и казино показалась мне тогда пустой блажью, против того что я увидал: свет, свет, кругом свет, рулетки, сыплются деньги и играет музыка. Скоро началось представление. На сцене появился виденный мной на входе Пушкин, стали зачитывать цитаты из моих дневников, перемешанные с воспоминаниями современников, строчками стихов и выносить моим романам и стихотворениям пристрастные оценки. Я выслушал все молча и был доволен одним: не переврали. Я спокойно взглянул на Пушкина и не сказал ему ни слова.
Потом был бал: он открылся великолепным вальсом танцующих пар в костюмах нашего времени. И когда кто-то сказал: «Давайте чокнемся, родился поэт», клуб на несколько минут напомнил мне о днях нашей юности. Справедливости ради должен отметить, что вечеринка эта произвела на меня благосклонное впечатление.

Пушкин на Красной площади

Арист нам обещал трагедию такую,
Что все от жалости в театре заревут,
Что слезы зрителей рекою потекут.
Мы ждали драму золотую.
И что же? дождались - и, нечего сказать,
Достоинству ее нельзя убавить весу,
Ну, право, удалось Аристу написать
Прежалкую пиесу.
Эпиграмма, 1814 год.

Утром в воскресенье я был на Красной площади, где ожидалось грандиозное представление, посвященное моему дню рождения. Сразу должен сообщить, что я разочарован и обескуражен происходящим и три дня после того ходил с беспокойством и головной болью, не в силах забыть виденное. Когда я пришел, подмостки уже были сооружены; народ, в основном подмосковные обыватели, собрался; сцена была освещена. Скоро на ней появился Пушкин - круглолицый, пародийно напоминающий меня персонаж, который по преимуществу изъяснялся на плохом русском языке, ронял редкие «спасибо», «благодарю» или вовсе молчал. Он читал мои стихи: но что это были за стихи! Стоило их послушать, чтобы навсегда отбить у народа всякую любовь к литературе и поэзии...
Зачитывали поздравления от нынешних придворных шутов и чиновников: как это было страшно! Помню, что лицо мое страшно побледнело, глаза засверкали, и я затрепетал как в лихорадке. Затем на сцене появились придворные певцы и певички: даже при жизни не получал я такого оскорбления! Гнусавя и кривляясь, тянули они свои бессмысленные песни, из которых я ничего, честно признаюсь, не понял. Хотел ли я такой памяти? К этому ли стремился?..

Пушкин на официальной церемонии
в Кремлевском дворце

Когда, любовию и негой упоенный,
Безмолвно пред тобой коленопреклоненный,
Я на тебя глядел и думал: ты моя, -
Ты знаешь, милая, желал ли славы я;
Ты знаешь: удален от ветреного света,
Скучая суетным прозванием поэта,
Устав от долгих бурь, я вовсе не внимал
Жужжанью дальнему упреков и похвал.
Желание славы, 1825 г.

5 июня 1999 года в Екатерининском зале Кремля прошла торжественная церемония вручения Президентом Российской Федерации новой государственной награды - медали Пушкина, а также Почетных дипломов за активную благотворительную и спонсорскую деятельность в области культуры и искусства. Среди лауреатов Почетного диплома - генеральный директор ЗАО «Ассоциация делового сотрудничества «Волгопромгаз» Е.В.Аветисян, президент группы компаний «АСТ» Т.М.Исмаилов, президент Благотворительного Строгановского фонда Элен де Людингаузен (Строганова) и многие другие. На церемонии присутствовали видные российские политики и деятели культуры - Никита Михалков, Зураб Церетели, Сергей Степашин, Валерий Шанцев... Церемония вручения проводилась впервые, а в дальнейшем станет неотъемлемой частью Пушкинского дня России.

Фото Сергея ФИЛАТОВА,
Петра СКУРАТОВА,
АУ